https://www.doctorvlad.com/russkieamerikancy/index.php/2015/06/golod-v-kndr-glazami-rebenka-kak-otlichit-svininu-ot-chelovechiny/Мать рассказывала бабушке о путешествии: о медленном поезде, на котором мы добрались до станции, и переполненном вагоне, о том, что местные поезда больше не ходят, и ресторанной еде, которая придала нам сил, чтобы добраться до дома.
Лицо бабушки вытянулось. «В какой ресторан ты зашла?» — спросила она.
«Второй от станции», — ответила мама. — «А что не так?»
У бабушки на лице застыла смесь страха и отвращения. Бонг Сук и я посмотрели друг на друга. Неужели мы съели что-то не то?
Моя мать и бабушка скрылись в другой комнате, и я слышал, как они шепчутся о чем-то.
«Бонг Сук, в чем дело?» — спросил я.
«Я не знаю», — ответила она. — «Пошли играть с кузенами».
Я был счастлив, но странная реакция бабушки по-прежнему беспокоила меня. Стараясь не думать об этом, я побежал искать своих кузенов.
Пару дней спустя один из них все-таки проговорился. Уже несколько месяцев по поселку ходили слухи об одном из ресторанов около железнодорожной станции.
Говорят, что владельцы этого заведения похищали бездомных и одиноких путешественников, убивали их, разделывали, отделяя мясо от костей и использовали, для приготовления супа.
«Какой ресторан?» — быстро спросил я.
«Некоторые говорят, четвертый от перекрестка», — сказала кузина, внимательно наблюдая за моей реакцией. — «Некоторые говорят…второй».
Я почувствовал, как мой желудок сделать сальто.
«Кузен», — спросила она, — «а какой формы были жировые пузырьки?»
Мой язык словно прилип к небу. А вдруг я действительно ел человечину? Если это так, получается, теперь я — каннибал. Хуже всего, что суп, я помнил это отчетливо, был просто восхитительно вкусным.
«Так какой формы?» — повторила она.
«Почему это имеет значение?»
Она посмотрела на меня, как на безнадежного: «Когда варишь мясо, жир всплывает на поверхность».
«Да-да», — сказал я. — «Я знаю это».
«Они были круглые или треугольные?»
«Странный вопрос».
Она нахмурилась нетерпеливо. «Жир из свинины, говядины или курицы образует круг», — сказала она таким тоном, как будто повторяет общеизвестные вещи, например закон гравитации. — «Жир от человека …»
«Треугольник»?
«Да», — сказала она. — «Треугольник».
Я ломал себе голову, пытаясь вспомнить, как выглядели жировые капли в том супе. Я мог вспомнить несколько частичек кукурузной лапши, плававших в том супе. Я мог вспомнить маленькие кусочки овощей и фрагменты желтоватого жира на поверхности. Но как бы сильно я не старался, как бы не зажмуривал глаза, я не мог вспомнить их форму.
Когда я увидел Бонг Сук, мы тихонько обсудили тот самый суп.
«Ты уверена, что не было никаких треугольников?» — спросил я.
«Нет», — сказала она. — «Не было.»
Но правда в том, что мы не могли вспомнить. Были дни, когда я говорил себе: кто знает, была ли вообще история про круги и треугольники правдивой? Но народные байки, слухи и суеверия – вот все, что было у северокорейцев тогда. Ведь никакой власти, никакого авторитета, у которого можно было бы узнать, действительно ли ты ел человека или нет, не было.
